Вот один из самых важнейших случаев российской истории: мудрый Иоанн III должен был для славы и силы отечества присоединить область Новгородскую к своей державе: хвала ему! Однако ж и новгородцы сражались за древние свои уставы и права, данные им отчасти самими великими князьями, например Ярославом, утвердителем их вольности. Они поступили безрассудно: им должно было предвидеть, что сопротивление обратится в гибель Новгороду, и благоразумие требовало от них добровольной жертвы…
Звук вечевого колокола позвал всех граждан на Великую площадь. Против древнего дома Ярославова уже собрались посадники с золотыми медалями на груди, тысяцкие с высокими жезлами, бояре со знамёнами, старосты всех пяти концов новгородских с серебряными секирами. Но ещё никого не видно на месте лобном, или Вадимовом, где возвышался мраморный образ сего витязя. Народ криком своим заглушает звон колоколаи требует открытия веча. Делинский, именитый горожанин, восходит на железные ступени, смиренно кланяется народу и говорит, что князь Московский прислал боярина, который всенародно объявит Иоанновы требования. Это князь Холмский, правая рука Иоанна в воинских предприятиях, око его в делах государственных.
«Граждане новгородские! — вещает он. — Князь Московский и всея России говорит с вами — внимайте! Народы дикие любят независимость, народы мудрые любят порядок, а нет порядка без власти самодержавной.
Граждане новгородские! В стенах ваших родилось, утвердилось, прославилось самодержавие земли русской. Здесь великодушный Рюрик творил суд и правду, под державною рукою варяжского героя новгородцы сделались ужасом и завистью других народов…
Потомство неблагодарное! Внимай справедливым укоризнам! Новгородцы, быв всегда старшими сынами России, вдруг отделились от братий своих. И в какие времена?! Подобно тучам насекомых, явились варвары бесчисленные, пришельцы от стран никому не известных. Храбрые славяне сражаются и гибнут, земля русская обагряется кровью русских, города и села пылают, гремят цепи на девах и старцах. Что ж делают новгородцы! Как древнее племя славянское могло забыть кровь свою?.. Корыстолюбие, корыстолюбие ослепило вас! Русские гибнут, новгородцы богатеют. В Москву, в Киев, во Владимир привозят трупы христианских витязей, убиенных неверными, с плачем и воплем народ встречает их; Новгород же радуется иностранным гостям и чужеземным товарам! Русские считают язвы, новгородцы — златые монеты. О стыд! Потомки славян ценят златом права властителей! Но властители, привыкшие к выгодам торговли, торгуют и благом народа! Князю Московскому известны их дружественные тайные связи с Литвой и Польшей. И скоро с лобного места надменный поляк скажет вам: „Вы — рабы мои!“.
Народ и граждане! Князь Московский, понимая, что разделение государства было причиною бед его, соединил все княжества под своею державою и не остановится, доколе не сокрушит иноземное иго. Такому ли государю не славно повиноваться? Или — внимайте его последнему слову! — храброе воинство, готовое сокрушить татар, явится глазам вашим и усмирит мятежников!.. Мир или война? Ответствуйте!».
Боярин Иоаннов надел шлем и сошёл с лобного места, В наступившем молчании вдруг раздались восклицания: «Марфа! Марфа!». Тихо и величаво она всходит на железные ступени, осматривает бесчисленное собрание граждан и безмолвствует. Скорбь и величие на лице её. Но вот огонь вдохновения блеснул в горестном взоре её: «Жена дерзает говорить на вече, но я родилась в стане воинском; отец и супруг мой погибли, сражаясь за Новгород. Вот право моё быть защитницей вольности! Оно куплено ценою моего счастия…».
«Говори, славная дочь Новгорода!» — воскликнул народ единогласно. «Князь Московский, — вещала Марфа, — укоряет тебя, Новгород, самым твоим благополучием. И правда, цветут области новгородские. Возвращаясь в страну свою, чужеземные купцы говорят: «Мы видели Новгород, и ничего подобного ему не видели!».
Так мы счастливы — и виновны. Конечно, Русь бедствует — её земля обагрена кровью, веси и грады опустели <…> Мы виновны, что дерзнули не участвовать в междоусобиях князей, дерзнули спасти имя русское, не принять оков татарских. Свирепый Батый устремился растерзать Новгород, но отцы наши острили мечи свои без робости, ибо знали, что умрут, а не будут рабами!
Иоанн желает повелевать великим градом: неудивительно! Он собственными глазами видел славу и богатство его. Да будет велик Иоанн, но да будет велик и Новгород! Да славится князь Московский истреблением врагов христианства, а не друзей и братьев земли русской! Когда он сокрушит врага, мы скажем ему: «Иоанн! Ты возвратил земле русской честь и свободу, которых мы никогда не теряли».
Новгородцы! Небеса правосудны и ввергают в рабство одни порочные народы. Но если Иоанн говорит истину и гнусное корыстолюбие овладело душами нашими, если мы любим сокровища и негу более добродетели и славы, то скоро ударит последний час нашей вольницы. А с утратой свободы иссохнет и самый источник богатства. Померкнет слава твоя, град великий, и любопытный странник, озирая печальные развалины, в горестной задумчивости скажет: «Здесь был Новгород!».
Страшный вопль народа не дал говорить посаднице: «Нет! Нет! Мы все умрём за отечество! Война, война Иоанну!».
Посол московский желает говорить ещё, требует внимания. Напрасно. Тогда он извлекает меч и, возвышая голос, с душевной скорбью произносит: «Да будет война!».
Посол удаляется, во всех концах города загремел грозный набат в знак объявления войны, а Марфа поспешила к своему деду, благочестивому Феодосию. Семьдесят лет служил он отечеству мечом, а потом удалился от мира в густоту дремучего леса.
Старец выслушивает Марфу, он предвидит бедствия. «Чтобы не укорять себя в будущем, — горячо возражает ему Марфа, — надо благоразумно действовать в настоящем, избирать лучшее и спокойно ожидать следствий…».
Марфа привела с собой юного витязя Мирослава. Она решает доверить войско храброму юноше. «Он — сирота в мире, а Бог любит сирых!». Отшельник благословляет юношу на брань. На следующее утро красноречие Марфы убеждает вече, и Мирослав утверждён вождём.
Предвидя трагический поворот событий, посадница выдаёт свою дочь Ксению за Мирослава, сам епископ совершает венчание в Софийском соборе. Впервые за долгие годы дом Борецких посетила радость. Растроганная Марфа рассказывает новобрачным, какой кроткой и нежной супругой была она, всё своё счастье полагая в семье. Совсем не похожей на теперешнюю посадницу. Что же переменило её? Любовь! После смерти супруга, который «жил и дышал отечеством», она не могла уже оставаться безучастной свидетельницей событий. Перед гибелью муж взял с неё клятву быть защитницей новгородской вольности.
На другой день Новгород не только готовился к битве, но и успел отпраздновать свадьбу. Борецкие угощали народ. «В сей день новгородцы составляли одно семейство, а Марфа была его матерью».
Прибывает гонец — Псков отказался поддержать новгородцев. Брошенный союзниками, Новгород ещё ревностнее вооружается. Пришло известие, что Иоанн уже спешит к великому граду с отборным войском. Полки новгородские выстроились и выступили ему навстречу. Марфа напутствует войско.
Тишина поселилась в великом граде, только храмы отворены с утра до полуночи, священники не снимают риз, свечи не угасают перед образами, все преклоняют колена, не умолкает молебное пение.
Наступил день решительной битвы, и долго не приходило никакого известия. Наконец показалось облачко пыли. С высокого лобного места Марфа следит за ним и не говорит ни слова. Потом вдруг, закрыв глаза, громко произносит: «Мирослав убит! Иоанн — победитель!».
На колеснице, накрытой знамёнами, привозят тело Мирослава. Израненные воины повествуют о жестокой сече. Бывалые ратники признаются, что не видали такого кровопролития: «Грудь русская была против груди русской, и витязи с обеих сторон хотели доказать, что они славяне. Взаимная злоба братий есть самая ужасная!».
«Убиты ли сыны мои?» — спросила Марфа с нетерпением. «Оба», — ответили ей. «Хвала небу! — сказала посадница — Может быть, граждане сожалеют, что не упали на колена перед Иоанном?.. Пусть говорят враги мои, и, если они докажут, что любовь к свободе есть преступление для гражданки вольного отечества, я с радостью кладу голову свою на плаху. Пошлите её Иоанну и смело требуйте его милости!» — «Нет, нет! — восклицает народ в живейшем усердии. — Мы хотим умереть с тобою». И снова закипают жаркие битвы. Не одолев новгородцев в открытом бою, Иоанн переходит к длительной осаде. Отрезанный от житниц Новгород переживает нужду, наступает голод. Всё слышнее голоса противников Марфы. Наконец в отчаянной схватке гибнут последние защитники вольности. Старец Феодосий, покинувший в годину бед молитвенный затвор и снова избранный посадником, вручает Иоанну ключи от города.
Князь Московский въезжает в город, он прощает всех, для примирения сторон ему нужна одна только жертва. Гордая Марфа восходит на эшафот и обращается к народу с последним словом: «Подданные Иоанна! — восклицает она — Умираю гражданкою новгородскою!..».
С древней башни снимают вечевой колокол и отвозят в Москву.